Бортничество

С переходом к оседлости, земледелию и скотоводству люди стали активнее воздействовать на природу, старались подчинить ее своим интересам. Присваивающая форма хозяйства постепенно уступает место производящей. Этот исторический процесс характерен и для пчеловодства. Система дикого охотничьего промысла поднимается на более высокую ступень, которую древние славяне назвали бортничеством.

Слово «борть» происходит от слова «бор» — сосновый лес. Бортничество — это боровое, лесное пчеловодство. Некоторые полагают, что «борть» означает «дыра», «дупло». Бортить — значит выдалбливать отверстие в дереве, дуплить.

С экономической и технической стороны бортевая система пчеловодства соответствовала тогдашнему уровню производительных сил. Бортничество — это уже организованный, упорядоченный промысел, в котором элементы производственного, технологического характера четко оформились и играли вполне определенную роль.

Так как из дупла, в котором живут пчелы, затруднительно отбирать мед, его стали переделывать, перестраивать, чтобы облегчить доступ к гнезду. Для этого дупло в том месте, где находился леток, или чаще с противоположной стороны не просто разрушали, как прежде, при охоте за медом, а уже вырубали или выпиливали более удобное для работы продолговатое отверстие — должею высотой чуть более полметра, шириной примерно 15 сантиметров. Для выдалбливания должеи применяли придуманные специальные инструменты — небольшой топорик и железное долото. В некоторых местах использовали маленькую иглу или буравчик, чтобы обозначить размеры отверстия.

Через должею открывалась довольно значительная часть гнезда пчел, проще стало подрезать соты особым, сделанным для этой цели ножом. Нож с длинным лезвием позволял доставать соты из дупла внизу и сверху должеи, отделяя их от стенок дерева. Возросло промысловое использование пчел. Однако в процессе такой практики было обнаружено, что пчелы, у которых отбирали все запасы меда, погибали. Дупла пустели.

Чтобы сохранить пчел, мед стали вырезать не весь. Часть оставляли им на корм. Это, пожалуй, самый первый, но очень важный элемент технологии пчеловодства, к которому пришел человек в результате наблюдений и практики.

Отверстие в дупле заделывали куском доски, которую изготовляли по размеру должеи. Доска плотно входила в отверстие и удерживалась в нем. Для прочности и надежности ее расклинивали и привязывали к дереву тонкой бечевой.

Бортник хорошо знал, в каком месте леса находились перестроенные им дупла, пользуясь разными ориентирами — приметными деревьями, лощинами и ручейками, полянками, зарубками и стесами на деревьях, нет-нет да и наведывался, а к осени брал из них мед. Такие дупла становились уже его собственностью, как его личное изделие. Это стало возможно на определенной ступени общественно-экономического развития, когда на основе трудового принципа возникло право частной собственности. Собирательный промысел уступал место производительной форме пчеловодства — бортничеству.

Леса в это время находились в собственности родовых общин, пользовались ими все, каждый по своему усмотрению, в силу своих потребностей и возможностей. В связи с тем что в лесу обитало множество пчел и мед становился ежедневным продуктом питания, бортничество выделилось в самостоятельный вид хозяйства, а у некоторых лесных народов стало господствующим среди других промыслов.

Со временем выработались навыки в отыскании дупел с пчелами, которые основывались на довольно тонких наблюдениях за природой и поведением диких пчел. Пчелы поселяются только в дуплах живых деревьев, поэтому к мертвым, засохшим, хотя они были и очень толстыми и дуплистыми, бортники не подходили. Приметили, что на дуплистом дереве часто растут древесные грибы. Такие деревья как раз и подлежали осмотру.

Если постучать обухом топора по стволу и прислушаться, можно довольно точно определить, живут в нем пчелы или нет. Побеспокоенные стуком, они не только выдают себя голосом, но и выходят из гнезда наружу, даже в морозы.

Находили дупла и ранней весной, когда еще лежал снег, по следам, оставленным пчелами на снегу во время очистительного облёта. Помогали отыскивать их и следы от когтей и зубов медведя на стволе дерева. Острые когти зверя оставляли на коре проколы и прорывы. Иногда, очевидно разозленный неудачей, он даже обгрызал ствол. Это тоже служило верным признаком того, что в дупле жили пчелы. Медведь никогда не пройдет мимо дерева с пчелиным гнездом, чтобы не добраться до него и не добыть мед.

Найденные дупла становились собственностью того, кто их впервые отыскал.

Дуплистые деревья встречались в самых разных местах леса, порой на значительном расстоянии друг от друга и от жилища бортника. Приходилось затрачивать много времени и сил на переходы от одного дупла к другому, пробираться сквозь густые, часто непролазные дебри девственных лесов. Неизвестно, сколько проходил бортник. Кто тогда мерил лес?

Устройство борти. Вполне естественна мысль самим делать для пчел искусственные дупла — борти, чтобы можно было расположить ихпоближе, сосредоточить в наиболее удобном участке леса, к которому проще подойти или подъехать верхом на лошади. При этом открывалась возможность иметь столько бортей, сколько хотелось.

Трудно сказать, когда человек начал делать борти. Исторические источники об этом не сообщают. В веках затерялись имена изобретателей борти. Можно только предполагать, что в очень отдаленные времена, когда племена приумножались и потребность в меде для питания и лечения людей возрастала, а технические средства усовершенствовались, у дальновидных любителей пчел родилась идея вырубать борти. По мнению некоторых исследователей, выделывание бортей началось намного раньше изобретения сохи. Без сомнения, борть была изобретена тогда, когда у людей утвердилось понятие о «моем» и «твоем».

Этому важнейшему этапу в историческом развитии пчеловодства предшествовала практика искусственного получения обычных дупел в специально подобранных для этой цели деревьях.   У  дерева срубали макушку, выдалбливали в ней чашеобразное   углубление, чтобы в нем застаивалась дождевая вода. Она проникала внутрь дерева, вызывала гниение. Через несколько лет в образовавшемся дупле поселялись пчелы.

Борть — это помещение для жизни пчел, сделанное человеком в живом дереве. В растущем дереве в силу протекающих естественных процессов летом пчелам не так жарко, а зимой не так холодно, как в засохшем мертвом дереве. Пчелы инстинктивно выбирали себе дупла в живых деревьях.

Жители гор делали искусственные жилища для пчел в камнях, высекая в них углубления, в которые поселялись рои.

По примеру естественных жилищ — дупел борти выдалбливали в сырых растущих деревьях. Подбирали деревья большой толщины. Тогдашние леса были богаты великанами лесного мира — могучими соснами и лиственницами, вековыми липами и дубами. Борти делали как в хвойных, так и в лиственных деревьях — сосне, лиственнице, липе, ветле, в дуплах которых охотнее поселялись дикие рои. Дуб и ясень, древесина которых очень твердая, использовались реже.

Рис. 3. Плетеный сыромятный ремень с деревянной маточной клеточкой и долото.

  Бортевое дерево обычно имело толщину в комле от полутора до двух метров и даже больше, хотя годилось и метровое. В месте выдалбливания борти оно должно было быть не тоньше 60 см, иначе борть нужного объема получить не удавалось, да и более тонкое дерево подвергалось опасности переломиться. На здоровье дерева борть почти не отражалась. Со временем в бортях смолистых деревьев — сосен, лиственниц и елей — появлялись натеки смолы, защищающей их от гнилостных процессов, и если борти годами не заселялись пчелами и не очищались бортником, то и совсем заплывали наростами свежей древесины.

Возраст бортей нередко измерялся веками, и бортовые деревья по своему состоянию ничем не отличались от других.

Опытные бортники (рис. 2) предпочитали деревья с гладким стволом, по крайней мере до 4 метров от земли.

Это снижало возможность разорения гнезда. Хорошо, когда борти окружали богатые источники нектара, не заслоняли их другие деревья, особенно с юго-восточной стороны, куда обычно обращались летки. Борти делали надолго, чтобы получать выгоду в течении двух-трех столетий.

Старались устраивать борти по опушкам или в редколесье, на южных склонах и видных местах, хорошо освещенных солнцем, где пчелы охотно селились и всегда добывали меда больше, чем в глуши лесов. Таким образом, постепенно, в процессе многовековой практики, вырабатывались определенные требования к бортному дереву.

Борти изготовлялись разными способами, в зависимости от местности, обычаев, технического оснащения, изобретательности и находчивости бортников. Частная собственность на борти, несомненно, играла прогрессивную роль в совершенствовании орудий труда, предназначенных для поделки бортей и пчеловодства. Затраты труда на изготовление борти требовали возмещения продуктами пчеловодства, поэтому чем лучше и скорее удавалось сделать борть и удачнее была она для жизни пчел, тем больше выламывали из нее медовых сотов и натапливали воска.

Борть устраивали обычно на высоте 6—8 метров. На таком расстоянии от земли чаще находились и естественные дупла с пчелами, которые во всем служили эталоном для бортников. Здесь воздух бывает не так влажен, как внизу, а это благоприятствует жизни пчел. Тут они оказываются в большей безопасности от своих врагов — любителей меда. Бортники, несомненно, учитывали это, хотя изготовление бортей на значительной высоте усложнялось, считалось нелегким и опасным делом. Чем выше борть, тем слаще мед, говорили в старину. Трудно доставался он.

Для влезания на дерево использовались разные приспособления — бортнический топорик, длинная тонкая веревка с доской и крюком, так называемое лезиво, или кожаный ремень, иногда легкая лестница.

На высоте около метра от земли на дереве топором делали две чашеобразные зарубки, чтобы можно было опереться на них ногами.   Встав на зарубки, бортник двойной петлей обвязывал себя и дерево плоским прочным ремнем, сплетенным или сшитым из сыромятной кожи, на концах которого имелись петли.

Рис. 6. Осмотр борти

Надежно закрепив ремень, опершись на него спиной, он зарубал очередные углубления в дереве выше первой зарубки, переставлял в них ноги, передвигал ремень. Так постепенно поднимался до нужной высоты. Там привязывал к дереву себя и специальную петлю или подставку, на которую садился, и начинал долбить борть.

Вместо зарубок пользовались петлями,  похожими  на стремя конского седла. Обвив несколько раз веревкой дерево и себя так, чтобы часть витков имела слабину и давала возможность сделать петлю, бортник, ногой опираясь на нее, делал шаг, затем связывал петлю для другой ноги и продолжал движение. Чтобы веревки не резали ноги, обувал широкие и мягкие лапти (рис. 6).

Применяли и лыковую или конопляную тридцатиметровую веревку с доской-скамейкой — плоской или вогнутой на одном конце и с деревянным крюком на другом. Таким нехитрым лезивом пользовались бортники белорусских и северных лесов. Бортник перекидывал лезиво через толстый сук, садился на сиделку и, отталкиваясь от ствола ногами, поднимал себя на нужную высоту и закреплялся.

Употребляли двух- или трехблочный подъемник — весьма остроумное и удобное приспособление, благодаря которому можно было довольно легко и быстро взобраться на дерево.

Впоследствии бортники придумали более совершенные приспособления — древолазные шипы с одним острым кованым выступом и когти, которые надежно прикрепляли к обуви. На них они довольно быстро поднимались и стояли, когда работали инструментом

Древолазные шипы находят сейчас при раскопках селищ вятичей и на местах стоянок других племен, населявших Русь.

Для удобства и безопасности привязывались веревкой к дереву. Легонькая лестница могла заменить и веревку, и другие приспособления, если борти выдалбливались невысоко. Вверху лестницы крепили крюк или железное кольцо, которые для надежности набрасывали на сук. С нее по веткам и сучкам можно было подняться выше.

Иногда вместо обычной лестницы применяли нетолстое тут же срубленное еловое деревце, ветки которого коротко обрубали и по сучкам залезали на бортное дерево, к которому прислоняли эту лесную лестницу-острогу .

Бортнические принадлежности сделаны были прочно и надежно. Служили они и внукам, и правнукам. Предусмотрены в них многие тонкости, обусловленные особенностями лесного пчеловодства. Весьма остроумно была устранена опасность падения с дерева, которой ежеминутно подвергался каждый бортник. Техническая находчивость старинных бортников до сих пор вызывает восхищение.

Борти делали разные, чаще высотой от одного до полутора-двух метров. Естественно, в более просторных бортях накапливалось и больше меда, хотя опасность перелома дерева возрастала. В этом случае у него иногда срубали макушку, отчего оно приобретало большую устойчивость против ветра.

Диаметр борти зависел от толщины ствола, но обычно был не менее 35—40 сантиметров. Стенки ее примерно 15-сантиметровые, не тоньше. Живая древесина дуплистых деревьев как раз и бывает такой толщины.

Для поделки бортей пользовались особыми инструментами, изготовленными самими бортниками. Они говорят о пытливости и изобретательности человеческого ума, постоянном совершенствовании орудий труда. Новые поколения бортников делали их более удачными и производительными.

По данным археологии, наиболее распространенными были небольшой топорик с длинным кривым топорищем (бортник что плотник — топор всегда с собой носит), долото с длинной тяжелой рукояткой, которую называли пешней, тесло с вогнутым полукруглым лезвием и длинной, как у топора, рукояткой, рашпиль, отогнутый под углом, одноручный скобель, центровка.

Поднявшись на дерево, бортник сначала намечал топором размеры борти, стесывал стенку, а потом уже приступал к долблению. Теслом вырубал древесину, углублял и расширял нишу, долотом выдалбливал борть с боков, дна и потолка, ударяя по нему обухом топора. Дно делал покатым, чтобы в борти не задерживалась сырость. Стены хорошо выскабливал скобелем — острым кольцеобразным ножом. Борть, по словам знающих бортников, должна быть чиста, как стакан. Рои неохотно входили в борти шершавые, сделанные небрежно, предпочитая другие.

Борть имела форму прямоугольника с некоторым расширением к основанию, приближаясь к конфигурации дерева.

Окружные водоносные слои дерева старались не травмировать, оставляя возле них защитную часть сухой пористой древесины. По наблюдению бортников, в такие борти пчелы чаще селятся, лучше в них зимуют. Поры древесины, заполненные воздухом, хорошо сохраняли тепло, вбирали излишнюю влагу, способствовали воздухообмену гнезда.

Приготовить борть — утонченное искусство, выработанное веками.

Должея, или дель — продолговатое отверстие, — имела одинаковую высоту с бортью, ширину, как правило, 10—15-сантиметровую, через которую можно было отбирать мед из любой части гнезда. За день бортник успевал сделать одну, редко — две борти.

В хорошем высоком дереве в местах с богатыми медоносными источниками иногда выдалбливали не одну, а две, а то и три-четыре борти толщина стенок самой верхней в многоярусном дереве не должна быть менее 10 сантиметров. Такие деревья с двойными и тройными бортями особенно ценились бортниками. Они стали прообразами будущих пасек. Обычно же на одном квадратном километре выдалбливали две-три борти.

Борти обыкновенно делали осенью. Пригодными для пчел они считались только после перезимовки. Мороз обезвоживал их. Однако готовую борть для просушки и выветривания оставляли открытой года на два. Новые сырые борти пчелы не заселяют. В них портятся мед и соты, зимой создаются невыносимые условия. Не очень любят пчелы и свежую древесину. Она должна потерять запах и цвет.

Втулку — запор для должеи — делали из толстой сухой доски. Она плотно закрывала отверстие, так что дождевая вода в борть не попадала. Внизу втулки имелось два летка — один над другим: нижний шириной 10 см, высотой чуть меньше сантиметра, чтобы в него не могли проникнуть мыши, и небольшой верхний, круглый, провернутый буравчиком.

Уральские бортники для летка пробивали сбоку борти отверстие размером 7Х7 см, а потом, когда борть просыхала, вбивали в него клин, который образовывал два летка, каждый размером 7Х1 сантиметр. Леток пробивали и посередине боковой стенки борти в виде усеченной пирамиды основанием наружу. Посередине пропускали клин, который так же делил леток на два прохода.

Перед роением пчел новые борти приводили в порядок и оснащали. Для прочности сотов примерно в 10 см от потолка укрепляли крестовину из прутиков или брусочков — снозы. Под ними для страховки устанавливали еще одну такую же крестовину. На них для приманки на небольшом расстоянии друг от друга клали несколько кусочков сотов шириной в ладонь, ребром к должее. Их прикрепляли тонкими длинными деревянными шпильками. Внизу для поддержания молодых сотов вставляли еще две-три крестовины-жердочки.

По своей конструкции борть неоднозначна. Немало оригинальных решений внес в нее пытливый ум русских пчеловодов.

Борть — первое искусственное жилище пчел, сделанное человеком. От борти из дремучих лесов берет свое начало история улья. Борть — это пращур современных ульев.

Уход за бортями. Для привлечения роев стены бортей натирали душистой мелиссой, медом, прополисом, опрыскивали настоем цветков, окуривали вереском, подвязывали снаружи пучки пахучих трав, свежие липовые веточки. Применяли и другие, более сложные по составу приманочные вещества, секрет которых затерялся в веках. Это была одна из первых попыток заставить диких пчел повиноваться человеку. И она удавалась. Вольные, свободные рои из дупел шли в борти.

Борти заселялись пчелами стихийно во время роения. Роев было много — лесное пчеловодство роевое. Боровые пчелы по своей природе ройливы. Семьи отпускали по два-три роя. Это гарантировало сохранение вида в суровых климатических условиях и способствовало довольно быстрому восстановлению числа семей после неблагоприятных годов, несомненно, встречавшихся на долгом пути исторического развития. Обострял роение небольшой объем бортей, который пчелы быстро осваивали. Приостанавливался рост. Кроме того, бортники сами специально старались получать побольше новых семей. Они, в частности, не трогали дупла, в которых жили пчелы, не брали из них мед и всячески оберегали их, так как они поставляли им рои, притом значительно больше, чем борти. Рои выходили раньше и были сильнее. Определялось это лучшими условиями, в которых выращивались рои, — обилием меда и большим объемом жилищ. Дупла выполняли роль питомников первоклассных молодых семей. Такой подход бортников-профессионалов весьма примечателен. Он открывает первую страницу в истории пчелоразведенческого дела.

Рои-дички осваивали борти, отстраивали гнезда, запасали корм. Однако они требовали от бортника присмотра и ухода. Со временем сложилась определенная, во многом уникальная система бортевого промысла, элементы которой впоследствии, уже в других общественно-исторических условиях, получили дальнейшее развитие у восточных славян, литовцев, чувашей, мордвы, башкир.

Ранней весной, после облета пчел (в лесу они облетываются рано, как только начинает пригревать весеннее солнце, когда кругом еще лежит нетронутый снег), бортник обходил борти, чтобы узнать, как они перезимовали. Он поднимался на дерево, открывал гнездо, удалял мертвых пчел и накопившийся сор, где находились и крупинки меда. Это освобождало пчел от очистки гнезда и предупреждало нашествие падких на сладость лесных муравьев, от которых борть могла опустеть. Бортник получал представление о состоянии семьи и гнезда, запасах корма, поправлял и укреплял должею.

В маломедные годы, когда к весне кормовые запасы подходили к концу, заботливые бортники подкладывали сотовый мед на дно бортей, спасая своих лесных корми­лиц, иначе «сгинет пчела от голода». Они знали, как опасна для бедных пчел затяжная холодная весна, и помогали им, не считаясь с трудностями, сберегая специально на такой случай сотовый мед. Запас меда они обычно держали на два года: один — в гнезде, другой — в чулане — домашней кладовой.

Довольно беглый весенний осмотр давал бортнику возможность в какой-то степени определить будущее семей, обнаружить погибших или разоренных.

Когда одевались березы (пчелы в это время уже приносили свежий корм с первоцветов), бортник вторично отправлялся в лес, захватив с собой берестяной кузов. А инструменты у него всегда при себе — в чехлах на кожаном поясе. Он подрезал старые или испорченные соты, а если в борть пробиралась куница, вырезал остатки выеденного гнезда, хорошо очищал его, чтобы не осталось запаха зверя, исправлял втулку-колодку должен, если ее пробил дятел — любитель насекомых.

Потом наступала пора готовить для роев новые и ранее не занятые пчелами борти, как тогда говорили, крыть борти — очищать, наващивать, придавать приманочный запах, поплотнее подгонять втулку-колодезню. Рои избегают борти с щелями, через которые проходит свет. Опыт подсказывал, что готовить борти к приему роев задолго до роения нецелесообразно. Их нередко успевали занять осы или шершни, В результате борти оставались пустыми, не заселенными пчелами.

Летом, после цветения липы, кипрея, дягиля и других лесных медоносов-богатырей, или ближе к осени начинался «подлаз» — подрезка меда.

Посудой для меда служили берестяные короба — легкие, удобные, прочные, не пропускающие мед, или липовые кадушки с плотно закрывающимися крышками — челяки. Все тогда делали из дерева. Взобравшись на вылупленную сосну или липу, бортник, защищенный от пчел лицевой сеткой из конского волоса, зажигал гнилушку и открывал борть, отгоняя пчел дымом. Если меда было много, он подрезал соты и клал их в посуду, которую поднимал с земли веревкой. Вверху, в голове борти, оставлял медовые соты высотой не менее 40 сантиметров. Если колодезня была составной, то вырезал почти по самую верхнюю короткую часть. Наполненный медовыми сотами короб или челяк осторожно опускал на веревке вниз. Мед отбирали обычно вдвоем.

Если меда было маловато, бортник его не отбирал, давал возможность пчелам еще заправиться до очередного и окончательного подлаза, который бывал поздно, с началом осенних холодов, когда готовились борти на зиму. Запоздавшие рои не всегда бывали в состоянии накопить себе на зиму нужные запасы корма и были обречены на верную гибель. Снабдить их медом в услови­ях бортничества невозможно. Осенью их гнезда вырезали целиком. Мед и воск шли в доход.

Роебойная система, так характерная для колодного пчеловодства, своими истоками уходит в бортничество.

Подрезкой медовых сотов освежались и обновлялись гнезда. Бортники владели искусством обновлять гнезда, вырезали даже ежегодно по одному или два старых сота целиком, зная, что это улучшает состояние семьи: у нее накапливается больше меда и он бывает вкуснее и светлее, чем в темных сотах.

С борти обычно нарезали два ведра меда, но если семья не роилась, получали больше, а в особо удачные годы в местах с сильными медоносами — до 2—3 пудов.

Мед отбирали только лишний, в котором пчелы не нуждались. Им оставляли его столько, чтобы хватило на корм зимой и весной. Достаточные зимние запасы корма — важнейший принцип бортевого пчеловодства, выработанный многовековой практикой. Он лежит в основе технологии и современного пчеловодства.

За день бортник успевал отобрать мед не более как из 4—5 бортей. Перевозил его на лошади вьюками, подвязав к седлу тяжелые емкости, или на волокуше. Иным способом невозможно было пробраться по узким лесным тропам, известным только одним бортникам.

Осенью борти готовили к зиме. Если борть просторная, то на дно клали сухой мох, который удаляли весной. Должею тоже утепляли мхом или пучком травы, прикрывали берестой, хорошо обвязывали. Это защищало борть от лесных обитателей. Однако чаще оставляли борти без каких-либо укрытий. После отбора меда в них больше не заглядывали. Пчелы, вдоволь обеспеченные медом, благополучно переносили самые суровые зимы и поражали бортников способностью противостоять низким температурам. А наведываться к бортям приходилось и осенью, и зимой.

В тогдашних лесах водилось много зверей, особенно медведей и куниц, которые разоряли борти. Осенью, когда увядали сочные лесные травы, которыми питались косолапые мохначи, они становились неудержимыми в стремлении полакомиться медом, отыскивали борти даже по направлению полета насекомых и без труда разрушали их.

Медведь поедал не только мед, но и сытную пергу, богатых белком личинок и куколок. Он и муравейники разорял, чтобы полакомиться муравьиными яйцами. Его привлекали восковые соты и прополис. Терпеливо и стойко выносил он ужаления разъяренных лесных насекомых.

Редко встречались бортевые деревья, на которых не было следов от медвежьих зубов и когтей — закусов и задиров. В старину бурых медведей в шутку называли бортниками. Дошли до нас и пословицы: «Медведю зимой борти снятся»; «Пчелы медведю дань медом платят»; «У медведя девять песен, и все про мед»; «Медведю пчелы в борти медовуху варят».

Пчеловоды-бортники принимали самые разные способы защиты бортей. Под должеей они подвешивали на прочной веревке деревянный полутораметровый брус с заостренными краями, бревно-самобитку или чурбан, которые мешали зверю добраться до борти. Стараясь оттолкнуть бревно, медведь получал ответный удар, и чем дальше его отбрасывал, тем сильнее оно ударяло зверя. Иногда чурбан снабжали острыми гвоздями. Медведь оставлял борть.

Укрепляли на дереве и толстую плаху, которая плоской стороной закрывала должею и мешала медведю. Плаха или висела на веревке, или, как маятник, качалась на штыре. Подвешивали у борти и широкую толстую доску, которую медведь не мог своротить.

Чтобы медведь не залез на дерево, ствол на значительную высоту обертывали гладким лубом, скользкими дубовыми досками или подальше от земли обвязывали небольшими деревцами вершинами вниз с заостренными стволами и ветвями. Медведь встречал на пути непреодолимую преграду и уходил.

Возле бортевых деревьев устраивали различные отпугивающие самострелы, петли, шалаши, вбивали в стволы острые предметы.

Очень была опасна для бортевых пчел куница, особенно зимой. Она пожирала мед, соты и пчел. В гнездо проникала через должею. Тонкое, гибкое тело куницы проходило и через расширенный ею леток. Даже если она не смогла проделать необходимое для нее отверстие, сильно возбуждала семью, и она теряла много пчел, погибавших на морозе. Иногда куница, расправившись с пчелами, оставалась жить в борти и в нее, пропитанную стойким запахом зверя, долго потом не поселялись пчелы.

Защита от куниц — дополнительное укрытие должеи, зарешечивание ее железной сеткой.

От дятлов, которые продалбливали борти со стороны должеи или у летков, и других опасных для пчел насекомоядных птиц развешивали отпугивающие красные ленточки или чучела птиц-хищников