Русское пчеловодство XIX века на путях к рациональному пчеловодству (Николай Михайлович Витвицкий)
Николай Михайлович Витвицкий
Русское пчеловодство XIX века на путях к рациональному пчеловодству.
В истории отечественного пчеловодства XIX век ознаменовался крупнейшими достижениями и открытиями в технологии пчеловодства, биологии медоносных пчел, химии пчеловодных продуктов, техническим прогрессом. Здесь формировалась наша классика.
У самых истоков нашей национальной пчеловодной культуры стоял Николай Михайлович Витвицкий (1764—1853) — ученый и практик, изобретатель и страстный пропагандист пчеловодства, человек блестяще образованный, трудолюбивый и энергичный. Он изобрел размыкающийся на части многонадставочный улей и разработал принципиально новую систему пчеловодства, которая по своей эффективности и оригинальности не знала себе равных в мировой практике. Многие его теоретические положения и методы ухода оказались настолько верными, что не утратили своего значения до сих пор.
Своими капитальными трудами Витвицкий положил начало русской самостоятельной пчеловодной литературе, опирался в них не на зарубежные образцы, а на народный опыт и русские национальные традиции. Как натуралист, он заметил в жизни медоносных пчел явления, которые до него никто не наблюдал, описал и объяснил их, добыл много ценных исторических сведений.
Н. М. Витвицкого по праву можно назвать патриархом отечественного пчеловодства и пчеловодом-первопроходцем. Он выразил примечательную особенность нашей русской пчеловодной культуры — ее новаторство и самостоятельность.
По характеру деятельности он, человек сильной воли и духа, был борцом и просветителем. Неоценим его вклад в развитие пчеловодства России, русской и мировой пчеловодной культуры. С его именем связано начало пути к рациональному пчеловодству, основанному на глубоком знании жизни медоносных пчел.
Н. М. Витвицкий постучался в двери русского пчеловодства довольно поздно, когда ему было уже сорок лет, хотя с пчелами умел обращаться с детства и всегда имел собственную пасеку.
По образованию он философ. Окончил философский факультет Львовского университета, преподавал философские дисциплины и заведовал кафедрой философии в лицее.
Однако не философские науки определили его творческую судьбу. Витвицкого увлекла и навсегда покорила живая природа: совершенство и многообразие ее форм, естественная история. От общения с природой он получал истинное наслаждение, обновлялся духовно, обретал физическое здоровье. Видимо, эту сторону имел в виду Витвицкий, когда говорил о себе: «Благодарю провидение и за то, что оно предназначило нас быть земледельцами: это сословие есть одно из счастливейших». В другом месте своих воспоминаний он уточнял:
«Я охотник до пчеловодства, земледелия и садоводства». Из этих, пожалуй, самых распространенных крестьянских занятий совсем не случайно на первое место поставил он пчеловодство, бесспорно, ставшее его страстью, предметом постоянных размышлений и основой практической деятельности. Сопутствующие этому увлечению занятия лишь подчеркивали многогранность незаурядной натуры.
«Меня наделила природа незавидным телосложением, — признавался он, — судьба отказала мне в богатстве, тем самым предназначила меня к ежедневному труду и жизни, полной забот, но я благодарен ей, стократ благодарен за то, что она указала мне на такой отрадный и общеполезный труд, как уход за пчелами».
Изучение природы медоносных пчел и приемов ухода, или присмотра, за ними, как любил говорить Витвицкий, включало и наблюдение за жизнью пчел в естественных условиях, и освоение мирового опыта в пчеловодстве, и работу на своей пасеке, не прекращавшуюся в течение всей его жизни.
Долгое время проживая в богатых лесами западных губерниях России, Николай Михайлович имел возможность в любое время года наблюдать за жизнью пчел в естественных условиях — дуплах и бортях, взбираясь на деревья часто даже без всяких бортнических приспособлений. Порой целыми днями просиживал он у гнезда.
Сколько дупел и бортей ему пришлось вскрыть и осмотреть, чтобы понять законы жизни медоносных пчел! Его интересовало буквально все: и поразительная работоспособность диких боровок, и невероятно большие запасы меда в дуплах, и устройство гнезда, и причины роения.
Он дружил со многими русскими, литовскими и польскими бортниками — сильными, ловкими, смелыми, добрыми людьми, которыми никогда не уставал восторгаться. Многие из них были тонкими наблюдателями, превосходными знатоками медоносных пчел, подлинными мастерами бортевого промысла. Высоко ценил он познавательное значение мудрого народного опыта и всегда опирался на него. «Мужички, — вспоминал Витвицкий, — охотно делились со мной своими тайнами, потому что видели, что я их умею ценить». Все это дало ему основание заявить: «Грубо ошибается тот, кто думает, что старинное бортевое пчеловодство в нашем отечестве не было доведено до высокой степени искусства».
Стремление освоить уже накопленный веками опыт пчеловодов заставило Витвицкого объехать не только западные и северные лесные и южные степные губернии России, но и многие страны Европы — Австро-Венгрию, Пруссию, Францию, Англию. Поездки за границу с учебной целью и с целью ознакомления с науками, начавшиеся у нас с петровского времени, теперь уже широко практиковались. Входили в жизнь и зарубежные контакты пчеловодов. Свободно владея всеми европейскими языками, Витвицкий посещал наиболее известные пчельники и беседовал с их владельцами, вникая во все, что было связано с пчеловодством, изучал применяемый там так называемый европейский усовершенствованный уход за пчелами, о котором тогда восторженно писали зарубежные авторы. В этих поездках он встречался с авторитетными зарубежными учеными, руководителями и членами пчеловодных обществ, пчеловодами-фермерами, крупными предпринимателями и торговцами медом и воском. Бесспорно, немало интересного и полезного почерпнул для себя Витвицкий из этих встреч. Во Львове и Вене он даже прослушал обязательный курс пчеловодства сельскохозяйственных училищ.
Детально ознакомиться с зарубежным пчеловодством помогали и книги, или, как он говорил, «прочтение лучших на разных языках сочинений».
Однако многого, чего ожидал, он не нашел. Не все подходило для российской действительности, и не во всем мы отстали от иностранцев.
Специфика пчеловодства требовала не только глубоких теоретических знаний, но и основательных практических навыков. «Тот не может о себе сказать, что он отлично изучил искусственное пчеловодство, — писал по этому поводу Витвицкий, — кто о нем прочитал много книг, но не проверил читанного на деле». Пчеловодству точно так же, как и мореплаванию, невозможно научиться по одним учебникам.
И где бы ни находился Витвицкий, в Петербургской губернии или в Литве, на Киевщине или в Полесье, в Подольской губернии или других местах, — в условиях, самых разных по природе и климату, он всегда заводил пасеку и работал на ней. Не просто работал, а наблюдал за пчелами, изучал их жизнь, испытывал приемы, проверял их, ставил разные опыты. Постоянно вел записи, которыми надеялся воспользоваться в будущем. Это был огромный труд натуралиста, ученого и пчеловода. «По мере продолжения моих опытов, — сообщал он, — вырастали и мои записи, которые и составили потом книгу «Народное пчеловодство» (книга вышла в свет в 1829 году в Варшаве на польском языке, в сокращенном варианте была переиздана в 1830 году). Мелкие публикации Витвицкого по пчеловодству появлялись, начиная с 1813 года, на польском языке в Варшаве, Кракове и других городах, на русском — в Петербурге, Москве, Архангельске. Они касались отдельных, хотя и немаловажных, вопросов пчеловодной практики — улья, размножения пчел, зимовки, а также роли пчеловодства в экономике страны и его распространения, благотворно воздействовали на нравственность человека.
Эти статьи не носили на себе печать заграничных. В 1835 году на русском языке вышла его книга «Практическое пчеловодство, или правила для любителей пчел, извлеченные из долговременного опыта, с объяснением вновь усовершенствованных ульев» в двух частях. Книга сразу же обратила на себя внимание новизной, оригинальностью и глубиной раскрытия темы. Третья и четвертая части увидели свет спустя 7 лет — в 1842 году, пятая — в 1845 году.
В 1861 году, уже после смерти автора, книга выдержала второе издание, что говорило о ее полезности и популярности.
Этот капитальный труд, над которым Витвицкий упорно работал около 20 лет, — первое во всех отношениях самостоятельное, далекое от заимствования и подражания иностранным образцам сочинение по пчеловодству в России, богатству теоретических положений и практического материала, точности наблюдений и принципам пчеловождения, полноте и оригинальности изложения, равного которому не было до работ А. М. Бутлерова. Сказались солидные теоретические и практические познания автора, основательное знакомство его с мировым пчеловодством. Оно несло прогрессивные идеи и в практическом отношении, по определению самого Витвицкого, «соответствовало вполне цели». «Даже трудолюбивые германцы, доведшие до высокой степени развитие почти всей отрасли сельского хозяйства, — сообщал он, — писали весьма мало о пчеловодстве в таком направлении, какое для нас нужно».
О достоинствах книги мы можем судить по той оценке, которую дал ей сам автор: «Если бы меня спросили, к какому руководству должны прибегать люди, желающие читать о пчеловодстве на русском языке, я по необходимости принужден был бы назвать сочинение свое «Практическое пчеловодство». Другого, изданного в настоящее время и, следовательно, соответствующего настоящему положению науки о пчелах и экономическим выгодам, у нас нет».
В объективности и справедливости этих слов мы можем быть уверены: Витвицкий отличался скромностью, взыскательностью к себе и досконально знал пчеловодную литературу.
Основу «Практического пчеловодства» составляет детально разработанная Витвицким принципиально новая, биологически обоснованная система ухода за пчелами в размыкающихся ульях его конструкции, пригодная, по утверждению автора, для всех климатов России и пород пчел. Русские пчеловоды получили пособие надолго.
Кроме своего главного труда о практическом пчеловодстве, Николай Михайлович написал не менее интересные и полезные книги: «Стеклянный улей, или извлечение любопытнейших явлений из естественной истории пчел» (1843), «Сокращенная наука практического пчеловодства» (1846), «Словечко о пчелах» (1847) — и более двухсот популярных и прикладных статей, опубликованных в разных газетах и сельскохозяйственных журналах того времени на русском, польском и немецком языках.
Многонадставочный улей. При разработке приемов практического пчеловодства Витвицкий неизменно обращался к природе медоносных пчел, их жизни в естественных условиях. «Вся тайна пчеловодства, — утверждал он, — состоит в том, чтобы совершенно знать свойства пчел и уметь сберегать оные… Кто хочет с успехом разводить пчел, должен, сколь возможно, применяться к образу жизни пчел диких». В этом, пожалуй, вся философия пчеловодства Витвицкого, его теоретические и практические принципы. Они составят одну из важнейших сторон рациональной технологии. Биология пчелиной семьи и взаимоотношения ее с внешним миром лягут в основу приемов и методов, целых систем пчеловодства.
«…Учитесь, между прочим, и у самих пчел уходу за ними», — настоятельно советовал он русским пчеловодам. Витвицкий не раз признавался, что пчелы, жившие в борах, показали и ему самому истинный путь к улучшению его личного пчеловодного хозяйства (а у него порой насчитывалось до двух тысяч ульев), помогли избавиться от ошибок, основной причиной которых было незнание некоторых свойств насекомых или неверное о них понятие.
Природа пчел подсказала ему мысль о более совершенном, чем были тогда в России и за рубежом, искусственном жилище для них — размыкающемся на части много надставочном улье. По форме он напоминал колокол, поэтому и был назван колокольным. Улей, сконструированный в 1828 году и потом постоянно улучшавшийся, — плод многолетних наблюдений, раздумий и трудов его изобретателя.
Николай Михайлович испытывал на своих пасеках и сравнивал всякие ульи, известные у нас и за границей, — соломенные и деревянные, широкие и высокие, маленькие и большие. Из Германии и Франции он выписывал новейшие модели, делал по ним ульи в натуральную величину, заселял пчелами и изучал их поведение, продуктивность. Витвицкий видел, что тогдашние ульи далеко не во всем соответствовали потребностям пчел, а многие даже противоречили их природе.
В горизонтальных ульях, как заметил Витвицкий, пчелам зимой и весной холоднее, чем в вертикальных, семьи не вырастали такими сильными, какие бывали в дуплах и бортях. В небольших ульях пчелам летом тесно и душно, поэтому они излишне роились. Часто роились семьи и в просторных, но неразборных стояках. И если в дупле или борта, какими бы по размеру они ни были, благодаря происходящим в живом дереве обменным процессам пчелам одинаково хорошо в любое время года, в улье создавать подобные условия можно, лишь искусственно изменяя его объем.
«Изобретатели ульев, — писал Витвицкий, — упустили из виду весьма важное обстоятельство: пчел очень мало в их жилище в течение поздней осени, зимы и в начале весны; напротив того, число их неимоверно прибывает в улей и борть в конце теплой весны и благодатного лета. Убывание и прибывание пчел в их жилище в тепло и холод и нежное их телосложение явно доказывают, что они нуждаются в тесноватой теплой квартире в холодную пору года; но летом, когда они размножаются неимоверно, когда медоносные цветы развернутся, когда не угрожает и малейшая опасность от холода, для пчел нужно просторное, сообразное количеству их трудолюбивого населения помещение, чтобы они могли удобно развивать свою силу и деятельность».
Значит, нужен улей, который мог бы уменьшаться, когда пчелам не требуется большая площадь, или, наоборот, увеличиваться до необходимых размеров. Бесспорно, по форме он должен быть вертикальным, как дупло. Такой улей и предложил Витвицкий. Состоял он из шести отделений-надставок.
Высокий куполообразный улей, как полагал Витвицкий, по форме ближе других стоял к естественному жилищу пчел — дуплу, тоже вертикальному, обычно расширяющемуся книзу.
Ширина летка, выдолбленного в отъемном дне, регулировалась поставленными на него надставками и всегда соответствовала силе семьи. Улей рамок не имел, хотя был изобретен чуть позже рамочного улья П. И. Прокоповича. Эти два талантливых русских пчеловода шли самостоятельными путями, независимо друг от друга разрабатывали конструкции ульев и, кстати, по многим вопросам практического пчеловодства имели диаметрально противоположные взгляды.
Характеризуя свой улей, Витвицкий отмечал, что устроен он «без затей, по плану, начертанному, так сказать, самими пчелами». В этом и состояла оригинальность изобретения: соблюдено было важнейшее условие — улей соответствовал природе пчел. Но это лишь первое основное требование. Так же успешно решена была и вторая задача, не менее важная, неотделимая от первой и, может быть, даже более сложная для конструктора, — улей позволял воздействовать на пчелиную семью в выгодных для пчеловода целях.
«Устройство колокольного улья рассчитано математически, — писал о нем автор. — Этот расчет основан не на произволе, а на природе пчел и на различных других обстоятельствах, имеющих тесную связь с нашими выгодами от сей промышленности».
Размеры составных частей улья, определенные с исключительной точностью, практически совпадают с размерами корпусов современного многокорпусного улья — самого совершенного искусственного жилища, полностью соответствующего биологии пчелиной семьи и задачам интенсивного пчеловодства.
Витвицкий «угадал» и объем надставок. Подтверждают это ныне широко распространенные в мире, также разбирающиеся на части ульи Лангстрота с корпусами на 8 и 10 рамок и низкими надставками — магазинами под мед. Примечательно, что высота надставок в улье Витвицкого также была неодинаковой и зависела от их назначения. В более высоких пчелы выращивали расплод, а в меньших по высоте — складывали мед.
Изобретение русского пчеловода на четверть века опередило появление прославленного многокорпусного улья американца Лангстрота.
Применительно к своему улью Витвицкий создал оригинальную, стройную, научно обоснованную и практически целесообразную систему пчеловодства, основанную на обилии корма в гнезде в течение всего года, эффективных противороевых приемах, кочевках к медоносам, зимовке на воле.
Особенно гордился Витвицкий тем, что его улей позволял управлять самым сложным инстинктом пчел — роевым, с которым до того времени ничего нельзя было поделать. «Роение и нероение пчел, обитающих в колокольном улье, зависит от пчеловода», — подчеркивал он. Это было открытием, превращавшим пчеловодство в искусство, а пчеловода, бессильного и беспомощного перед стихией роения, в хозяина и повелителя.
И как бы подводя итоги и заглядывая в будущее пчеловодства, он утверждал: «Время убедит знатоков пчеловодства, что, не употребляя сложных (то есть составных, или надставных) улейков, никак невозможно поставить эту промышленность на высокую ступень улучшения». Это были пророческие слова. Современная мировая пчеловодная практика подтвердила предвидение нашего выдающегося соотечественника.